Щекоты и дворник Чайников: Ночная бригада по спасению скучных вещей - Олег Антонов

от радости!),

— щепотку детского смеха (лучше вторника),

— и обязательно — лунный луч, пойманный в банку.

Перемешать хвостом. Наносить кистью-валиком.

P.S. Сову зовут Кармелита. Платит булочками.»

Блогер прочитал — и глаза у него загорелись.

— О-о-о! Это же… магия! — закричал он в камеру. — Я НАШЁЛ ИНСТРУКЦИЮ! СЕЙЧАС ВСЁ ПОПРОБУЮ!

Он вскочил, побежал к пруду — искать сову.

Дрон, запрограммированный следить за ним, послушно полетел за ним.

А щекоты, пользуясь моментом, юркнули из норки — и устроили экстренный совет у качелей.

— Он поверил? — спросил Василий.

— Пока да, — сказала Марина Сергеевна. — Но сова Кармелита его сожрёт… в переносном смысле. Она терпеть не может, когда к ней лезут без булочек.

— Значит, у нас есть… час? — Василий вздохнул с облегчением. — Слава щекотам.

— Не расслабляйся, — раздался голос сверху.

Это была Кармелита. Она сидела на ветке, облизывая клюв.

— Он уже у моего гнезда. Просит слезу. Предложил вместо булочки… леденец. — Она фыркнула. — Я его чуть не скинула в пруд. Но… — она хитро прищурилась, — …я сказала, что слезу дам, только если он принесёт мне… рецепт обратно.

— Зачем тебе рецепт? — удивился Василий.

— Чтобы сжечь. — Кармелита важно взмахнула крылом. — Секреты должны оставаться секретами. Особенно если в них есть совы.

К утру блогер вернулся к дубу — уставший, мокрый, без слезы совы, но с новым видео: «КАК Я ПЫТАЛСЯ СДЕЛАТЬ ВОЛШЕБНУЮ КРАСКУ (И ПОЧТИ УТОНУЛ)».

Рецепт он потерял (Кармелита «случайно» уронила его в пруд — «ветер такой порывистый, прямо как совиный взмах»).

Дрон сел на зарядку.

Журналисты уехали — «ждать следующего чуда».

А Чайников, подметая дорожку у дуба, тихо постучал по коре:

Тук-тук-тук.

Щекоты вылезли.

— Ну как, герои? — спросил он, усмехаясь. — Почти пойманные?

— Почти, — вздохнула Марина Сергеевна. — Но Кармелита спасла.

— Я ей ещё одну булочку должен, — добавил Василий.

— Запишем в расходы, — кивнул Чайников. — Главное — никто не знает, кто вы. И пусть не знает. Волшебство — оно лучше работает, когда его не объясняют.

Он достал термос.

— Чай? За удачное спасение?

Щекоты кивнули.

Они сидели на тёплом камне, пили чай, смотрели, как солнце играет на воде — теперь уже обычной, прозрачной, но всё равно красивой.

— А в следующий раз… — начал Василий.

— Никаких «в следующий раз» до понедельника, — строго сказала Марина Сергеевна.

— Ладно… тогда — во вторник?

— …Может, маленькую скамеечку? — неуверенно предложила она.

— С радужным градиентом? — оживился Василий.

— Только без блёсток на сиденье!

— Договорились!

Чайников покачал головой — но улыбался.

— Ну что ж… готовьте кисти, художники. Парк ждёт.

А где-то наверху Кармелита считала булочки — и ворчала:

— В следующий раз — четыре. Или я расскажу мэру, что волшебство прячется под дубом.

…Хотя… нет. Пусть лучше красят. Город стал веселее. Даже я стала веселее.

…Хотя это, наверное, от булочек.

{{}} P.S. Для читателей

Если ты когда-нибудь найдёшь записку с рецептом волшебной краски — не спеши её использовать. Лучше отнеси сове. Или дворнику. Они знают, что делать.

Глава 4. Радужная скамейка, блёстки на сиденье и тайный клуб маленьких художников

Во вторник, как и договаривались, щекоты вышли на новую операцию.

Цель: скамейка у пруда — та самая, что стоит под ивой, где влюбленные шепчутся, а утки воруют булки.

— Только радужный градиент, — напомнила Марина Сергеевна. — И без блёсток на сиденье. Это принцип.

— А на спинке? — спросил Василий, доставая кисточку. — Там можно?

— …Можно. Но мало.

— Договорились! — Василий уже танцевал от нетерпения. — Я беру красный → оранжевый → жёлтый! Ты — зелёный → голубой → синий → фиолетовый!

— Почему ты начинаешь с тёплых? — нахмурилась Марина Сергеевна.

— Потому что красный — это любовь! А на этой скамейке всё о любви!

— Василий, здесь чаще всего сидят мамы с колясками.

— …Тоже любовь! Материнская!

Марина Сергеевна вздохнула — но улыбнулась. Спорить с Василием было бесполезно. Особенно когда он прав.

Операция началась в 22:30.

Щекоты работали слаженно:

→ Василий — от левого края,

→ Марина — от правого,

→ Встретились посередине — на фиолетово-жёлтом стыке — и… поцеловали кисточки. (Это был их ритуал — «для прочности цвета». )

К 23:00 скамейка сияла.

Не просто радугой — живой радугой. Каждый цвет перетекал в следующий, как будто кто-то растянул закат и положил его на дерево. Блёстки на спинке мерцали, как звёзды. Даже утки замерли и смотрели — обычно они только крякали, но сейчас, кажется, восхищались.

— Получилось… — прошептала Марина Сергеевна.

— Получилось великолепно! — воскликнул Василий. — Теперь каждый, кто сядет, будет чувствовать себя… как в сказке!

— Или как на обложке детской книги, — добавила Марина.

Они сели на скамейку — на самый кончик, чтобы не помять блёстки — и смотрели на пруд. Было тихо. Тепло. И немного волшебно.

— Знаешь… — сказал вдруг Василий, — а если… мы не единственные, кто может красить?

— Что? — Марина Сергеевна насторожилась. — Ты про кого?

— Про… детей. — Василий оглянулся. — Они ведь тоже любят цвет. И фантазию. И… они нас не сдадут. Взрослые — да. А дети — нет.

Марина задумалась.

— Ты хочешь… учить их?

— Не учить. Вдохновлять. Создать… Клуб Юных Художников Тайного Парка!

— …Это опасно, — сказала она. — Если нас раскроют…

— А если не раскроют? — возразил Василий. — Подумай: дети + цвет + волшебство = самый сильный союз во всём мире!

Марина Сергеевна посмотрела на скамейку. На блёстки. На отражение луны в воде.

— …Ладно, — сказала она наконец. — Но только… очень осторожно. И с разрешения Никифорыча.

На следующее утро скамейку обнаружили двое детей.

Тимофей шёл впереди — пухленький, но крепкий, с коротко стриженными тёмными волосами и внимательными глазами, которые сразу замечали всё необычное. В руке он держал старый радиоприёмник, который собирался починить после школы. Он вообще всё чинил: телефоны, наушники, даже чайник у бабушки. Говорил, что «внутри у вещей тоже есть душа — просто её надо найти».

Рядом с ним, прыгая через лужи, шла Маргарита — маленькая русоволосая девочка с хитрыми, смеющимися глазами и двумя аккуратными косичками. Все звали её Рита, но она всегда мягко, но настойчиво поправляла:

— Маргарита. Просто Маргарита.

Они шли с мамой, ели мороженое — и вдруг остановились как вкопанные.

— Мам! — закричала Маргарита, тыча пальцем в скамейку. — Смотри! Она вся — как радуга!

— Это, наверное, арт-объект, — сказала мама, уже доставая телефон. — Как в прошлый раз.

Но Тимофей не слушал. Он подошёл ближе, присел на корточки и осторожно провёл пальцем по дереву.

— Тут… след, — прошептал он. — Крошечный. Пушистый. И… зелёный.

— Мам, — сказал он, не отрывая взгляда от земли, — это не арт-объект. Это… щекоты.

— Кто-кто? — удивилась мама.

— Щекоты! — прошептала Маргарита, тоже увидев след. Она присела рядом с Тимофеем и добавила с лукавой улыбкой:

— Те, что красят парк. А ещё… они оставляют булочки под дубом. Я видела.

Мама засмеялась — и пошла дальше.

А дети остались. Посмотрели друг на друга. И поняли.

Вечером, когда солнце клонилось к закату, Тимофей и Маргарита снова пришли к скамейке. С рюкзаками. В рюкзаках — фломастеры, кисточки, баночки с блёстками и… печенье.

Они сели на скамейку — и стали ждать.

— А вдруг они не придут? — шепнула Маргарита.

— Придут, — сказал Тимофей. — Они же художники. А художники всегда чувствуют, когда их ждут.

И… они пришли.

Сначала — Чайников.

— Ну здравствуйте, заговорщики, — сказал он, присаживаясь рядом. — Решили в клуб записаться?

— А есть такой клуб? — спросил Тимофей.

— Теперь — есть. — Чайников улыбнулся. — Но с правилами.

Правило 1. Не рассказывать взрослым.

Правило 2. Не красить памятники.

Правило 3. Блёстки — только на спинках.

Правило 4. Если что — всегда виноват Чайников.

Дети кивнули.

— А где… они? — спросила Маргарита.

— Здесь, — раздался голос из-под скамейки.

Вылезли Василий Щекотович и Марина Сергеевна Щекотова.

Дети не испугались. Они улыбнулись.

— Мы знали! — сказала Маргарита. — По следам!

— И по цвету! — добавил Тимофей. — Василий любит